На краю империи: Камчатский излом - Страница 45

К оглавлению

45

– Оно и ладно, ваше благородие, – одобрил служилый. – Заодно он и за амбарами присмотрит. Мягкая рухлядь, она ж досмотру требует – чтоб не погнила, чтоб мыши не погрызли.

– Совершенно верно. Так вот, в качестве моего третьего денщика в море пойдешь ты.

– Да вы чо-о?! – Ноги у Митьки подкосились. – Свят-свят, увольте, ваш-бродь, увольте! Да куда ж мне?! Помилосердствуйте!

– Это приказ, рядовой Малахов, – ласково улыбнулся Беринг. – Ты не забыл наш первый разговор?

Куда-то плыть с веселой компанией приезжих служилому совершенно не хотелось. Однако приличных аргументов для отказа он с ходу придумать не смог и выдал первые попавшиеся:

– Ваше благородие, господин капитан! Ну какой из меня денщик?! Я ж харчи готовить не обучен! Мундир вам отмыть или пришить что – не смогу, хоть убей! Не надо меня денщиком, смилуйтесь! Сами ж гневаться будете!

– Ты не понял меня, казак, – покачал головой Беринг. – Тебе не придется выносить мой ночной горшок. Офицерские денщики не входят в состав команды, их работы не определены уставом. Однако я могу любого рядового назначить на эту должность или отстранить от нее. Я назначаю тебя. По моему устному приказу на судне ты поступишь в распоряжение лейтенанта Чирикова. Ты будешь обязан выполнять его команды.

– Может, не надо на судно, ваше благородие? Помилосердствуйте, а?

– Это приказ! – твердо сказал капитан. – Обсуждение или осуждение приказа на флоте есть серьезное нарушение дисциплины!

– Виноват…, – понурился служилый.

– Мой совет тебе, казак Митрий: никогда не спорь с командиром. Тогда твоя спина не отведает кошек.

– Буду стараться, ваше благородие…

– Старайся. Что еще ты скажешь о наших делах?

– Дык, ваше благородие… – замялся Митька, пытаясь собрать в кучку разбежавшиеся мысли. – Коли от судьбы не уйти… В опчем, мнится мне, что для острастки управителей наших издали б вы приказ. Мол, не могите с камчадалов сверх ясаку и аманацкого корму ничо брать!

– Это зачем?

– Тута, видится мне, две пользы. По первости вы, как в столицу вернетесь, государыне нашей доложите, что, мол, за ее ясак и людишек иноземных радели. Другая ж польза… Ить управители да сборщики наши один хрен лишку брать будут. А потому пред вами завсегда с виной станут. А с виноватыми… кхе-кхе… договориться легче – сами, небось, разумеете.

– Да, разумею, – кивнул Беринг. – Пожалуй, такой приказ будет полезен… Надо обдумать…

Митька предвидел такую реакцию начальника и заранее подготовился:

– Я вот тут, ваше благородие, накарябал по неразумению своему. Может, не побрезгаете глянуть? Авось что сгодится!

Капитан посмотрел на своего нового денщика с изумлением, но слегка помятый лист бумаги принял и стал читать.

– Хорошо сказано: «бездельная корысть»! – улыбнулся Беринг. – Пожалуй, мне нравится твой стиль. Ступай, пока.

Как это ни смешно, но приказ странного содержания действительно был издан. Причем буквально накануне отплытия. Он гласил:

«…Сего 728 году марта в разных числех Уки реки, также и по реке Камчатке лутчие иноземцы доносили мне словесно чрез толмачей, а многие и сами российским языком об своих обидах доносили, что сверх ясаку и аманатского корму збирают с них сладкую траву, ягоды и сарану, отчего им немалая тягость, и терпят голод. Также, когда збирают ясак зборщики, то для своей бездельной корысти берут от них сильно кухлянки, сети и баты, отчего чинитца немало недобор в ясашной зборной казне. Ныне подтверждаю сие письменно, чтоб отнюдь комиссаром и управителем для своей бездельной корысти сами, также и позволения служилым людем не давали, таких зборов збирать с иноземцев и обид им никаких не чинить…»

Глава 4
ГОД 1728, ЛЕТО

Пока Митька с Берингом решали коммерческие вопросы, в Ушках закончили наружную обшивку бота. Девятого июня недостроенный корабль спустили на воду. Он получил название «Святой апостол Гавриил». По этому случаю строители получили два с половиной ведра «вина». В трюм загрузили такелаж, паруса, якоря, пушки и прочие грузы, хранившиеся на месте стройки. Воды в реке было много, и судно благополучно сплавили мимо Нижнекамчатска почти до самого моря. Достраивать его отправилась вся, за малым исключением, команда строителей. До конца июня мастеровые под командованием Козлова умудрились настлать палубу, сделать каюты, поставить мачту и начать оснастку судна. Пока они этим занимались, из Нижнекамчатска на устье перевозили грузы, которые предполагалось взять в плавание. Их сначала приходилось складировать на низком болотистом берегу, продуваемом всеми ветрами, но, как только была закончена палуба, начали перевозить на борт и грузить в трюм.

Ответственным за перемещение грузов капитан назначил все того же Чирикова. Митьке почти все время приходилось быть при нем – лейтенант усиленно тренировал его в писании «на слух», причем в самых разнообразных условиях – на ветру, под дождем, в темноте, стоя, сидя и лежа. Кроме того, Чириков несколько дней подряд выспрашивал у служилого всякие неожиданные подробности, вроде того, сколько сушеной рыбы нужно человеку в день или в месяц, чтобы «сыту быть», и сколько надо, чтобы «голодом не помереть». Еще он очень заинтересовался новым для приезжих продуктом – сушеной икрой. По слухам, и малого количества этого «корма» человеку надолго хватает, чтобы сохранить силы. Кроме того, офицера интересовало, при каких условиях здесь у людей появляется цинга и как местные жители от нее лечатся. Митька не сразу понял, зачем все это нужно, потом выяснил: Алексей Ильич уже составил список «служителей», которых следует взять в плавание, и теперь сочиняет реестр продуктов, чтобы их всем хватило на год «без голоду».

45