На краю империи: Камчатский излом - Страница 39

На третий день пути прибыли к урочищу, которое местные называли Ушки – с ударением на последнем слоге. Это место когда-то считалось лучшим охотничьим угодьем в окрестностях Нижнекамчатского острога. Кроме того, оно служило для жителей источником строительного материала, поскольку лес подходил близко к воде и сплавлять его было удобно. Теперь все изменилось…

Митьке даже не верилось, что люди за столь короткий срок могут наворочать таких дел. Сколько видно с реки, лес повален, среди пней дымят длинные избы, явно рубленные наспех – не для долгого житья. Близ берега, среди штабелей досок и бревен, возвышается странное сооружение, издалека похожее на большую лодку странной формы. Впрочем, Митька почти сразу догадался, что это и есть недостроенный корабль – бот, как его здесь называли.

Историю появления морского судна в далекой дали от моря Митька выяснил довольно быстро – народ с удовольствием рассказывал о своих мытарствах, особенно если собеседник щедро делился табачком. На табак Митька не скупился – с его новым мировосприятием все необычное казалось интересным, во всем хотелось разобраться, все понять.

На пути из Якутска в Охотск экспедиция хлебнула лиха: огромное количество продовольствия и снаряжения застряло в верховьях реки Юдомы. В этом деле отличилась группа, которой командовал Шпанберг… А в Охотске уже строился шитик – морское судно, которое назвали «Фортуна». Почему там не построили и второй корабль, ни рядовой состав, ни младшие командиры объяснить не могли. В общем, прошлым летом эта «Фортуна» сделала из Охотска к Большерецку два рейса. В первый из них она привезла нового комиссара Тарабукина, который и сидит ныне в Нижнекамчатске. Кроме того, прибыли шесть матросов, семь солдат, плотник-десятник, три адмиралтейских плотника, конопатчик и кузнец, двенадцать енисейских и иркутских плотников и кузнецов. Руководит этой командой подмастерье ботового дела Федор Козлов.

Мученья кораблестроителей начались уже летом. Сразу по прибытии в Нижнекамчатский острог у них кончилось продовольствие. Купить его было негде, а добывать сложно – рыба шла плохо. Федор Козлов с превеликим трудом устроил своих мастеровых на постой с кормлением по домам местных служилых. Те, однако, терпели сколько могли, а потом дружно отказались содержать приезжих, поскольку «самим жрать нечего». Большие надежды возлагали на приезд высокого начальства, которое всех рассудит. Однако капитан-лейтенант Шпанберг привезенные продукты раздавать не стал, а потребовал юколы из запасов местной казны. Кроме того, он «попросил» поделиться запасами монахов из пустыни, основанной Козыревским. Результат был, прямо скажем, ничтожный. Расстроенный очередной неудачей, гордый датчанин слег – он умудрился заболеть цингой еще до начала настоящего голода.

Вскоре по прибытии в Нижнекамчатск Козлов вытребовал у нового комиссара три бата, девятерых камчадалов и нескольких местных служилых, «знающих удобные лесные места». Леса вокруг было полно, но все не тот – кривой, облупистый и дуплистый. То, что нужно, Козлов обнаружил только на левом берегу Камчатки километрах в пятидесяти – шестидесяти выше Нижнего острога. Он немедленно перебросил туда свою команду и начал заготовки.

До снега было срублено множество деревьев и заготовлено свыше трех сотен кокор. Последние представляли собой нижнюю часть ствола дерева, выкопанную из земли вместе с крупным корнем, перпендикулярным стволу. Кроме того, организовали заготовку древесного угля и лиственничной смолы.

Всю древесину нужно было переместить на берег к месту строительства. Это делалось в основном на руках, а зимой иногда использовали собачьи упряжки, поскольку к кораблестроителям прикомандировали более двух десятков камчадалов и дюжину местных служилых. Труднее всего пришлось с килем – эту огромную деревяху, казалось, и с места-то не сдвинуть, а надо перетащить на приличное расстояние. Доски для обшивки вытесывались топорами: одно бревно – одна доска…

Мимо кораблестроителей всю зиму проходили караваны с грузами экспедиции, в основном с продовольствием, а они питались впроголодь. Прибытие в Нижнекамчатск капитана Беринга практически ничего не изменило. Козлов в своих рапортах регулярно сообщал, что «служилые люди неотступно просят корму». Как-то раз Беринг откликнулся – прислал немного продуктов, но они вскоре кончились. Один из плотников не вытерпел и сбежал, пять человек заболели. После того как умер конопатчик Матвеев, капитан прислал в Ушки… лекаря.

В начале апреля заготовительные работы закончились и состоялась закладка бота. На это торжественное мероприятие прибыл сам капитан Беринг. В честь праздника он «жаловал всех вином». После закладки часть камчадалов с собаками отпустили домой, зато в конце апреля прибыл Шпанберг и с ним еще пятеро мастеровых.

Главным и почти единственным требованием начальства к строителям было – быстрее! А «корму» все равно давали мало. Правда, весной появилась рыба, и Козлов командировал одного из солдат на ее заготовку. Каркас и обшивку судна сделали за два месяца…

Митька встретил на стройке знакомого служилого из Нижнекамчатского острога и попытался удовлетворить свое любопытство:

– Вот скажи мне, Никита, почто народ тут старается? Приезжие енти почто спину гнут, надрываются? Ить какие художества одним топором вытворяют! А у них ни жратвы, ни жилья теплого, и в обносках ходят! Кажись, и не бьет их начальник-то… Может, посулил им чо?

– Эх, Митрий, сам дивлюсь немало, – ответил казак. – Наших бы так поставили – без корма, ужо б мы им тут понастроили! Меня-то недавно прислали, а вот Елисейка Буйнов спервоначалу тут кантовался. Кажись, он верно сказывал: не в посулах здесь дело. Эт люди такие. Козлов ентот, Федор который, плотники его с Петербурха, кой-кто из енисейских – мастера оне. От Господа Бога мастера – золотые руки. Оне худо работать не могут.